Каргополь – великий северный город. В нём проживает около четырнадцати тысяч душ, включая кур, котов, рексиков и кабыздохов. Все они расселились в домах по берегам большой реки Онеги, вытекающей из озера Лаче и впадающей в Белое море. Озеро Лаче в трёх верстах от города, а до Белого моря по реке едва ли не тысяча.
Город расположен на перекрёстке дорог, по которым никто не ездит (почти). Одна дорога протянулась с запада на восток и соединила берег Онежского озера, город Пудож, Каргополь, Няндому и великую трассу М7 – Москва-Архангельск. Вторая дорога тянется с севера на юг. Она начинается в Архангельске, цепляет Холмогоры, потом Обозёрскую, станцию, где разветвляется ж/д путь на Мурманск и на Архангельск, следует через Плесецк, дальше пытается повторять все изгибы большой реки Онеги.
После Каргополя она следует на Солзу – самый южный, кажется, населённый пункт 29 региона. За Солзой она тоже нарисована – аж до Вологодско-Вытегорского шоссе.
Из берегов Онеги бьют ледяные белые ключи. Вода в них вкусна. Над несколькими ключами поставлены домики с дырами в полу. Вокруг дыр перильца. В эти домики женщины носят бельё, полоскать. За перила держатся, на них же чистое вешают.
На берегу Онеги сохранились остатки земляного вала, на котором стояла когда-то деревянная крепость, (не1) устоявшая в своё время перед поляками (ох уж эти поляки!) и ещё живая как минимум в 1714 году (тогда было составлено описание города, включающее "роспись" башен крепости). Остатки эти ласково называют Валушки. Они небольшие и невысокие, очень домашние. Внутри них разместились с пяток изб с огородами.
По левую руку, если глядеть на Онегу, будет Воскресенская церковь 17 века. Штукатуренная извёсткой, рвущаяся в сёстры ростовским, но чем-то неуловимо странная, на них (и ни на что) непохожая. Площадь вокруг заросла высокой травой, хотя по ней и проложена натропь.
Если повернуться к Валушкам и Онеге спиной и пройти пару шагов, упрётесь в городскую автостанцию. В ней есть русская печь и камера хранения! Ещё есть реклама городского турбюро "Лаче" и магазина по соседству, заманивающего чаем и пирожками. Пара лавок есть, разумеется.
За спиной станции – грандиозный Троицкий собор. Купол его огромен, а белый корпус массивен. 19 век так и бьёт в глаза! Носить такой купол не постыдился бы даже Исакий.
Октябрьский проспект ведёт от автостанции в центр города – на бывшую Соборную площадь. А на ней расположены три церкви и колокольня, дважды за свою историю горевшая, а сегодня, после последнего пожара, отреставрированная и нарядная: белая с изумрудно-зелёным. Самый старый – Христорождественский собор 16 века. Его перестраивали, а после перестроек начинали сомневаться в его устойчивости, и к стенам приставили сложенные из крупного булыжника контрфорсы. Затем их зашили досками. А поскольку все стены разные, окна не симметричные, то строение получилось вполне фантастичное. Славится оно железной рукой-крюком из стены собора, на который вешались когда-то светильники. В соборе хранится коллекция иконописи, а вообще посмотреть его я не успела по недостатку времени. Христорождественский собор расположен ближе всех к реке. Ближе к проспекту стоит другое музейное здание – бывшая Введенская церковь, 1802 года, построенная тоже в причудливом вкусе. В ней – великолепный краеведческий музей с коллекцией народных декоративных росписей, рассказом о Баранове, "рукописью Колумба", современным гравированным портретом бог весть существовавшего ли Олега Каргопольского и дешёвыми книжками. Посетителям в музее искренне рады!
Центр площади – уже упомянутая Соборная колокольня, постройки конца 18 века.
Она относится к действующей пятикупольной церкви Иоанна Предтечи, которая обращает на себя внимание необычной формы главами – каждая как сдвоенная луковица (нижняя – сплющенная, затем шейка, и верхняя – обычная)2.
Трёхъярусная колокольня тяжеловесна, как и всё на площади. Её построили в 1767 году, и ориентировали не по правилам – это сразу бросается в глаза. Даже если случайный турист не знает правил ориентации церковных зданий по сторонам света, он сообразит, что оси колокольни расположены этак по диагонали, сравнительно с тремя церквями площади.
Дело в том, что колокольню ориентировали относительно Санкт-Петербургского тракта (ныне – Ленинградская улица): в город должна была прибыть Екатерина II, незадолго перед этим выпустившая циркуляр о правильном городов устроении. Т.е. перпендикуляры улиц (есть!), и городской центр, массой зданий и их высотой собирающий к себе разбегающиеся улочки. Таким центром и была старая Базарная площадь, но вот здания на ней были ориентированы соответственно сторонам света, а не условным перпендикулярам, прорисованным на схеме относительно Онеги. И колокольню ориентировали "по плану". Екатерина, между прочим, так и не приехала…
Колокольня погорела вскоре после постройки, и её восстанавливали. Потом погорела ещё раз – в начале девяностых годов двадцатого века. Так обгоревшей она и числится на "Малых городах России" по сю пору.
Теперь в музей! Байки травить…
Байка первая. Про Олега Каргопольского.
Олег Каргопольский упоминается, к вящему восторгу его земляков, в Сказании о Мамаевом побоище, купно с иными князьями белозерскими, павшими на поле Куликовом. В музее выставляется портрет князя, работы местного художника, созданный по воображению. Впрочем, автор, видимо, много и часто смотрел на Александра Невского работы Кононова… Олег Каргопольский фигура, очевидно, популярная, и наверняка его часто предлагают нарисовать детям в школе, потому что в краеведческой статье в местной газете советуют, изображая князя, не рисовать на его стягах барана на дровах в огне (герб Каргополя, если кто не в курсе), ибо герб этот был дарован городу уже при Екатерине-матушке.
Байка вторая. Про Ивана Болотникова.
Когда Болотникова взяли, его привезли в Москву, а оттуда отправили в Каргополь. Где и утопили. В проруби, тайно.
Байка третья. Про Александра Андреевича Баранова.
Александр Андреевич Баранов, купец, родился в 1747 году. Торговал мехом – честно, славно; по северу путешествовал. И в 1790 году Г.И. Шелихов пригласил его правителем Северо-Восточной Американской компании. А к 1802 году Баранов стал официальным правителем всех российских колоний в Северной Америке, успев к тому времени основать на Ситхе Ново-Архангельскую крепость. Шибко дружил с Иваном Александровичем Кусковым, главным мореходом и стопщиком города Тотьмы. До Камчатки друзья-товарищи добирались северным путём, не через южную Сибирь. Бог весть, как им это удалось! Честь и хвала таким людям! Умер Баранов на корабле, возвращавшемся в Россию.
Байка четвёртая. Про Колумба и писателя Зейппеля
(даст же бог фамилию!).
Однажды, в 1935 году, тихий город Каргополь, уже позабывший о своей было купеческой славе (а когда-то был монополистом-солеваром и купался в деньгах), стал центром международного литературоведчески-библиофильского скандала. Роясь на чердаке местного музея, некий энтузиаст обнаружил толстую тетрадь, с тщательно выполненными рисунками, написанную по-немецки, с датой "1496 год". Обложки не было, титульный лист и края страниц были, казалось, попорчены водой, кой-где прилипли ракушки и песок. С трудом оные отчистив, энтузиаст взялся разбирать текст. Вскоре ему стало понятно, что речь в тетради идёт о путешествии Христофора Колумба. Речь идёт от первого лица и содержит путевые зарисовки. Заметка о находке появилась в местной прессе. Из местной прессы заметка перекочевала в "Московскую правду". Из "Московской правды" в "Известия". Из "Известий" в какую-то берлинскую газету. И пошло поехало! Трясущиеся ручонки буржуазных библиофилов потянулись к Каргополю. Естественно, ничего им не обломилось. Каргопольцы гордились находкой и слегка недоумевали. Впрочем, кто-то вспомнил историю о том, что Колумбовы корабли попали как-то в жесточайший шторм, и надежда выжить была столь призрачна, что командор тут же укрылся в трюме, где начал нечто поспешно строчить. В итоге настрочил три экземпляра художественно выполненного дневника с подробными зарисовками, дабы собранные в плавании сведения не пропали для просвещённого человечества. Далее листы запечатали в бутылки, залили их воском и выбросили в бушующее море. Море почти тут же успокоилось, и Америка была-таки открыта.
Потом, много лет спустя, одну из бутылок прибило к берегам Аляски. Вспомним Баранова – ага! Журналисты время от времени наведывались в Каргополь, чтобы выслушать эту историю. Время от времени собирались какие-то сомнительные слёты-симпозиумы, где умные люди пытались понять, насколько эта жюль-верновская история правдива и как её доказать, а главное – с какого перепугу будущий адмирал, еврей-португалец, писал по-немецки и как ему удалось написать всё содержимое красивым готическим шрифтом (!), да ещё нарисовать картинки.
Потом кто-то догадался, что это немецкий перевод дневника, а рисунки могли быть и не собственноручными, а исполненными издателем по мотивам оригинала. К тому же на титуле нашли имя издателя и дату: тыща восемьсот какой-то (не помню) год. Версия с Барановым, кстати, отпадала. Дальше дело не пошло. Началась война. После войны снова ломали голову, пока в восьмидесятых годах чья-то светлая голова не догадалась позвонить в Москву, в Иностранку. Где для них порылись в каталоге, и сообщили, что этот издатель издал (малым тиражом) целых две книги-мистификации, тщательно нарисованные и сочинённые талантливым, видимо, человеком, которого звали К.М. Зейппель. Одна из них – сочинённый от начала и до конца "Дневник Колумба". Книги специально печатались на бумаге, особым образом попорченной как бы солёной водой и столетиями, на титулы и переплёт тщательно лепили ракушки и засохшие трупики рыб, водоросли и песок. (Мне б такую!!!) И так далее…
Вот и вся тайна.
Кстати, чуть не забыла: текст-то к тому же был ещё и стихотворным!
1 Насколько я поняла, крепость пала. Поляки в город вошли. Но этот факт каргопольцев как-то смущает, поэтому в краеведческом музее демонстрируют тревожные письма-предостережения в Кирилло-Белозерский монастырь, и как-то так вскользь упоминают о том, что да, слабоваты оказались деревянные укрепления против супостата…
[Читать дальше]
2 Внутри церкви пусто и бело, почти нет икон и бедный алтарь. Вдоль стен – детские рисунки, цветные, красками и карандашами, на листках А4, на сюжеты Священной истории и церковных праздников. Свечки продают не старушки, а девушка. К ней пришла подруга с маленьким ребёнком, и она выглянула ко мне, смущённо и женски-заговорщически показывая глазами на уснувшего на руках малыша… У дверей церкви подруг дожидались коляска и велосипед – не привязанные никакими цепочками с хитрыми замками.
[Читать дальше]
